Неточные совпадения
Мычит корова глупая,
Пищат галчата малые.
Кричат ребята буйные,
А эхо вторит
всем.
Ему одна заботушка —
Честных людей поддразнивать,
Пугать ребят и баб!
Никто его не видывал,
А слышать всякий слыхивал,
Без
тела — а живет оно,
Без языка — кричит!
Проходит и еще один день, а градоначальниково
тело все сидит в кабинете и даже начинает портиться.
[Ныне доказано, что
тела всех вообще начальников подчиняются тем же физиологическим законам, как и всякое другое человеческое
тело, но не следует забывать, что в 1762 году наука была в младенчестве.
Необходимо, дабы градоначальник имел наружность благовидную. Чтоб был не тучен и не скареден, рост имел не огромный, но и не слишком малый, сохранял пропорциональность во
всех частях
тела и лицом обладал чистым, не обезображенным ни бородавками, ни (от чего боже сохрани!) злокачественными сыпями. Глаза у него должны быть серые, способные по обстоятельствам выражать и милосердие и суровость. Нос надлежащий. Сверх того, он должен иметь мундир.
Выслушав показание Байбакова, помощник градоначальника сообразил, что ежели однажды допущено, чтобы в Глупове был городничий, имеющий вместо головы простую укладку, то, стало быть, это так и следует. Поэтому он решился выжидать, но в то же время послал к Винтергальтеру понудительную телеграмму [Изумительно!! — Прим. издателя.] и, заперев градоначальниково
тело на ключ, устремил
всю свою деятельность на успокоение общественного мнения.
Сохранение пропорциональностей частей
тела также не маловажно, ибо гармония есть первейший закон природы. Многие градоначальники обладают длинными руками, и за это со временем отрешаются от должностей; многие отличаются особливым развитием иных оконечностей или же уродливою их малостью, и от того кажутся смешными или зазорными. Сего всемерно избегать надлежит, ибо ничто так не подрывает власть, как некоторая выдающаяся или заметная для
всех гнусность.
Тогда градоначальник вдруг вскочил и стал обтирать лапками те места своего
тела, которые предводитель полил уксусом. Потом он закружился на одном месте и вдруг
всем корпусом грохнулся на пол.
Опять
все побежали к колокольне, и сколько тут было перебито и перетоплено
тел народных — того даже приблизительно сообразить невозможно.
И вдруг из того таинственного и ужасного, нездешнего мира, в котором он жил эти двадцать два часа, Левин мгновенно почувствовал себя перенесенным в прежний, обычный мир, но сияющий теперь таким новым светом счастья, что он не перенес его. Натянутые струны
все сорвались. Рыдания и слезы радости, которых он никак не предвидел, с такою силой поднялись в нем, колебля
всё его
тело, что долго мешали ему говорить.
Все удивительные заключения их о расстояниях, весе, движениях и возмущениях небесных
тел основаны только на видимом движении светил вокруг неподвижной земли, на том самом движении, которое теперь передо мной и которое было таким для миллионов людей в продолжение веков и было и будет всегда одинаково и всегда может быть поверено.
Он не ел целый день, не спал две ночи, провел несколько часов раздетый на морозе и чувствовал себя не только свежим и здоровым как никогда, но он чувствовал себя совершенно независимым от
тела: он двигался без усилия мышц и чувствовал, что
всё может сделать.
Косые лучи солнца были еще жарки; платье, насквозь промокшее от пота, липло к
телу; левый сапог, полный воды, был тяжел и чмокал; по испачканному пороховым осадком лицу каплями скатывался пот; во рту была горечь, в носу запах пороха и ржавчины, в ушах неперестающее чмоканье бекасов; до стволов нельзя было дотронуться, так они разгорелись; сердце стучало быстро и коротко; руки тряслись от волнения, и усталые ноги спотыкались и переплетались по кочкам и трясине; но он
всё ходил и стрелял.
Она сначала расправляла его, всовывала вилы, потом упругим и быстрым движением налегала на них
всею тяжестью своего
тела и тотчас же, перегибая перетянутую красным кушаком спину, выпрямлялась и, выставляя полную грудь из-под белой занавески, с ловкою ухваткой перехватывала руками вилы и вскидывала навилину высоко на воз.
Ему и в голову не приходило подумать, чтобы разобрать
все подробности состояния больного, подумать о том, как лежало там, под одеялом, это
тело, как, сгибаясь, уложены были эти исхудалые голени, кострецы, спина и нельзя ли как-нибудь лучше уложить их, сделать что-нибудь, чтобы было хоть не лучше, но менее дурно.
Чем долее Левин косил, тем чаще и чаще он чувствовал минуты забытья, при котором уже не руки махали косой, а сама коса двигала за собой
всё сознающее себя, полное жизни
тело, и, как бы по волшебству, без мысли о ней, работа правильная и отчетливая делалась сама собой. Это были самые блаженные минуты.
И потому
все желания сливались в одно — желание избавиться от
всех страданий и их источника,
тела.
Но, несмотря на
весь ужас убийцы пред
телом убитого, надо резать на куски, прятать это
тело, надо пользоваться тем, что убийца приобрел убийством.
— Было, — сказала она дрожащим голосом. — Но, Костя, ты не видишь разве, что не я виновата? Я с утра хотела такой тон взять, но эти люди… Зачем он приехал? Как мы счастливы были! — говорила она, задыхаясь от рыданий, которые поднимали
всё ее пополневшее
тело.
Какая бы горесть ни лежала на сердце, какое бы беспокойство ни томило мысль,
все в минуту рассеется; на душе станет легко, усталость
тела победит тревогу ума.
«
Все устроено как можно лучше:
тело привезено обезображенное, пуля из груди вынута.
Все уверены, что причиною его смерти несчастный случай; только комендант, которому, вероятно, известна ваша ссора, покачал головой, но ничего не сказал. Доказательств против вас нет никаких, и вы можете спать спокойно… если можете… Прощайте…»
— Послушай, Казбич, — говорил, ласкаясь к нему, Азамат, — ты добрый человек, ты храбрый джигит, а мой отец боится русских и не пускает меня в горы; отдай мне свою лошадь, и я сделаю
все, что ты хочешь, украду для тебя у отца лучшую его винтовку или шашку, что только пожелаешь, — а шашка его настоящая гурда [Гурда — сорт стали, название лучших кавказских клинков.] приложи лезвием к руке, сама в
тело вопьется; а кольчуга — такая, как твоя, нипочем.
Когда он опустился на скамью, то прямой стан его согнулся, как будто у него в спине не было ни одной косточки; положение
всего его
тела изобразило какую-то нервическую слабость; он сидел, как сидит Бальзакова тридцатилетняя кокетка на своих пуховых креслах после утомительного бала.
Потому что пора наконец дать отдых бедному добродетельному человеку, потому что праздно вращается на устах слово «добродетельный человек»; потому что обратили в лошадь добродетельного человека, и нет писателя, который бы не ездил на нем, понукая и кнутом, и
всем чем ни попало; потому что изморили добродетельного человека до того, что теперь нет на нем и тени добродетели, а остались только ребра да кожа вместо
тела; потому что лицемерно призывают добродетельного человека; потому что не уважают добродетельного человека.
Все эти герои были с такими толстыми ляжками и неслыханными усами, что дрожь проходила по
телу.
Из предыдущей главы уже видно, в чем состоял главный предмет его вкуса и склонностей, а потому не диво, что он скоро погрузился
весь в него и
телом и душою.
Это было обольщенье; происходило это от необыкновенной стройности и гармонического соотношенья между собой
всех частей
тела, от головы до пальчиков.
Самосвистов явился в качестве распорядителя: выбранил поставленных часовых за то, что небдительно смотрели, приказал приставить еще лишних солдат для усиленья присмотра, взял не только шкатулку, но отобрал даже
все такие бумаги, которые могли бы чем-нибудь компрометировать Чичикова; связал
все это вместе, запечатал и повелел самому солдату отнести немедленно к самому Чичикову, в виде необходимых ночных и спальных вещей, так что Чичиков, вместе с бумагами, получил даже и
все теплое, что нужно было для покрытия бренного его
тела.
Собакевич слушал
все по-прежнему, нагнувши голову, и хоть бы что-нибудь похожее на выражение показалось на лице его. Казалось, в этом
теле совсем не было души, или она у него была, но вовсе не там, где следует, а, как у бессмертного кощея, где-то за горами и закрыта такою толстою скорлупою, что
все, что ни ворочалось на дне ее, не производило решительно никакого потрясения на поверхности.
— Но позвольте, — сказал наконец Чичиков, изумленный таким обильным наводнением речей, которым, казалось, и конца не было, — зачем вы исчисляете
все их качества, ведь в них толку теперь нет никакого, ведь это
всё народ мертвый. Мертвым
телом хоть забор подпирай, говорит пословица.
Я с участием посмотрел на бедняжку, который, лежа на полу и спрятав лицо в лексиконах, плакал так, что, казалось, еще немного, и он умрет от конвульсий, которые дергали
все его
тело.
Кто знает, может быть, при первой битве татарин срубит им головы и она не будет знать, где лежат брошенные
тела их, которые расклюет хищная подорожная птица; а за каждую каплю крови их она отдала бы себя
всю.
Беспорядочный наряд — у многих ничего не было, кроме рубашки и коротенькой трубки в зубах, — показывал, что они или только что избегнули какой-нибудь беды, или же до того загулялись, что прогуляли
все, что ни было на
теле.
А ляшские
тела, увязавши как попало десятками к хвостам диких коней, пустили их по
всему полю и долго потом гнались за ними и хлестали их по бокам.
На другой стороне, почти к боковым воротам, стоял другой полковник, небольшой человек,
весь высохший; но малые зоркие очи глядели живо из-под густо наросших бровей, и оборачивался он скоро на
все стороны, указывая бойко тонкою, сухою рукою своею, раздавая приказанья, видно было, что, несмотря на малое
тело свое, знал он хорошо ратную науку.
Тень листвы подобралась ближе к стволам, а Грэй
все еще сидел в той же малоудобной позе.
Все спало на девушке: спали темные волосы, спало платье и складки платья; даже трава поблизости ее
тела, казалось, задремала в силу сочувствия. Когда впечатление стало полным, Грэй вошел в его теплую подмывающую волну и уплыл с ней. Давно уже Летика кричал: «Капитан, где вы?» — но капитан не слышал его.
Теперь даже
всей длиной
тела Меннерс не мог бы достичь самой ближайшей сваи.
— Хоть бы умереть-то дали спокойно! — закричала она на
всю толпу, — что за спектакль нашли! С папиросами! Кхе-кхе-кхе! В шляпах войдите еще!.. И то в шляпе один… Вон! К мертвому
телу хоть уважение имейте!
Холод и сырость прохватывали
все его
тело, и его стало знобить.
«Нет, те люди не так сделаны; настоящий властелин,кому
все разрешается, громит Тулон, делает резню в Париже, забывает армию в Египте, тратит полмиллиона людей в московском походе и отделывается каламбуром в Вильне; и ему же, по смерти, ставят кумиры, — а стало быть, и
все разрешается. Нет, на этаких людях, видно, не
тело, а бронза!»
С новым, странным, почти болезненным, чувством всматривался он в это бледное, худое и неправильное угловатое личико, в эти кроткие голубые глаза, могущие сверкать таким огнем, таким суровым энергическим чувством, в это маленькое
тело, еще дрожавшее от негодования и гнева, и
все это казалось ему более и более странным, почти невозможным. «Юродивая! юродивая!» — твердил он про себя.
Ни словечка при этом не вымолвила, хоть бы взглянула, а взяла только наш большой драдедамовый [Драдедам — тонкое (дамское) сукно.] зеленый платок (общий такой у нас платок есть, драдедамовый), накрыла им совсем голову и лицо и легла на кровать лицом к стенке, только плечики да
тело все вздрагивают…
Точно конвульсии пробежали по
всему ее
телу.
Он отошел, наконец, даже не помня, где он находится; но когда дошел до средины площади, с ним вдруг произошло одно движение, одно ощущение овладело им сразу, захватило его
всего — с
телом и мыслию.
Он бросился ловить ее; но мышь не сбегала с постели, а мелькала зигзагами во
все стороны, скользила из-под его пальцев, перебегала по руке и вдруг юркнула под подушку; он сбросил подушку, но в одно мгновение почувствовал, как что-то вскочило ему за пазуху, шоркает по
телу, и уже за спиной, под рубашкой.
Соня в изумлении смотрела на него. Странен показался ей этот тон; холодная дрожь прошла было по ее
телу, но чрез минуту она догадалась, что и тон и слова эти —
все было напускное. Он и говорил-то с нею, глядя как-то в угол и точно избегая заглянуть ей прямо в лицо.
Тотчас же убили,
всего каких-нибудь пять или десять минут назад, — потому так выходит,
тела еще теплые, — и вдруг, бросив и
тела и квартиру отпертую и зная, что сейчас туда люди прошли, и добычу бросив, они, как малые ребята, валяются на дороге, хохочут, всеобщее внимание на себя привлекают, и этому десять единогласных свидетелей есть!
Он, может быть, и задавал себе этот вопрос четверть часа назад, но теперь проговорил в полном бессилии, едва себя сознавая и ощущая беспрерывную дрожь во
всем своем
теле.
Он сидел на диване, свесив вниз голову, облокотясь на колени и закрыв руками лицо. Нервная дрожь продолжалась еще во
всем его
теле. Наконец он встал, взял фуражку, подумал и направился к дверям.
Оттого-то они так и бегают, оттого и женщины-то у них
все такие худые, тела-то никак не нагуляют, да как будто они что потеряли, либо чего ищут: в лице печаль, даже жалко.
Логика старого злодея мне показалась довольно убедительною. Мороз пробежал по
всему моему
телу при мысли, в чьих руках я находился. Пугачев заметил мое смущение. «Ась, ваше благородие? — сказал он мне подмигивая. — Фельдмаршал мой, кажется, говорит дело. Как ты думаешь?»